Нереальный персонаж. Бордель, инцест и убийство.

Илюша выскочил из чата для русских в Америке. Не помню из какого именно. Никогда не видела его живьём. Один раз в почту упала мутная фотография белобрысого братка-мордоворота.

- Ты будешь смеяться над моей фамилией, - сказал Илюша.
Я ожидала услышать нечто уменьшительно-неприличное, вроде Козлюшкина.
Или повелительно-стыдное, вроде Сракина.
Илюшина фамилия оказалась гордой и сильной: Кабан-Соловей.

Кабан-Соловей часто звонил по телефону. Он очаровательно заикался. Шумно курил в трубку. Молча слушал меня. Или рассказывал нереальные истории из своей жизни.

Илюшина жена прилетела в Америку на три дня по гостевой визе.
У неё было сто долларов и собака.
Ей обещали помочь.
Но не помогли.
Дама с собакой бросилась на поиски подходящей подворотни.
Множество прекрасных Дам с собаками, оказавшись на чужом континенте, мыкается в поисках уютных подворотен.
Как-то. Неизвестно как. На горизонте возникла фигура поэта Константина Кузьмински.
Среди скалистых холмов Пенсильвании торчит один самый высокий холм. На вершине холма стоит потёртый диван. На диване одиноко возвышается одиозная фигура поэта в старом махровом халате, повязанном суровой бичевой.
Поэт, жена поэта, собака и будущая Илюшина жена оказались по одну сторону дивана.

Я не помню историю знакомства Кабана-Соловья и Кабанихи-Соловьихи.

Жена сидела дома и вычёсывала собаку.
Илюша занимался продажей чужих домов, а в качестве хобби содержал подпольный бродель.
- Девки знакомые просили помочь пристроиться.

Факт содержания подпольного борделя казался совершенно нереальным. Однако, согласно статистике, в Нью-Йорке в четыре раза больше борделей, чем в Индиане. Коммерческая ебля приносит стабильный доход. Кто-то содержит эти бордели. Кто-то работает, расставляя ноги. Неприличные предложения рождают неприличный спрос.

У Илюши была дочь от первого брака. Илюша ушёл от дочери, когда та была двух-месячным крякающим кульком. Ушёл и более не беспокоился о ней. Не беспокоился до тех пор, пока брат-пилот, летающий на Международных линиях, не оформил племянницу левой стюардессой и не повёз её на встречу с отцом.

- Илюша, понравился ли дочке Нью-Йорк?
- Не знаю. Я её трахнул.

Дочери - семнадцать. Илюше - тридцать с большим хвостом.
Сцена инцеста сначала казалась мне абсолютно нереальной. Когда у Илюши сломался компьютер, он попросил меня проверять его почту и частично отвечать на входящие письма. В почте сыскались откровенные письма дочери. Откровенные письма с откровенными фотографиями.
Пухлые ляжки юной девы, обтянуты чёрной сеткой колготок. Дева придерживает округлое бедро и быстрой ляжкой ляжку бьёт.

Родительская любовь к детям, так же, как и детская любовь к родителям не рождается за одну секунду. Рослый браток и малолетняя конфетка оказались в одном гостиничном номере с видом на аэропорт. За окном ревели взлетающие и садящиеся самолёты. Подходящих тем для разговоров не возникло.

Илья Кабан-Соловей – простой русский человек. Любит колбасу с хлебом и водку с пивом. Выпив, непременно поёт о неспокойных конях, тыкающихся по выскому берегу реки в поисках спуска.
- Заткнись ты, - молвила ему тихая жена.
Песня оборвалась на трагической ноте. Если бы Илюшина жена дала ему закончить куплет, то храбрый жеребец не упал бы с обрыва. Не сломал бы прекрасную шею. Скорбя о судьбе гордого коня, Кабан-Соловей стукнул жену в нос.
Милого Илюшу засадили в каталажку.

Одиннадцать месяцев на нарах.
Одиннадцать месяцев на нарах.

Выйдя из каталажки Илюша завёлся у случайной подруги.
- Знаешь, Поля, она ссытся, когда кашляет.

У Илюши был щенок бульдога. Бульдог и Илюша вместе гуляли по тёмным закоулкам Лонг Айленда. Бульдог ссал на гидранты и нюхал тёмные кусты. Илюша курил и звонил мне. Он заикался о подругиных дочерях:
- Я им с...суп сварил. Я им с...салат сделал. Не жрут. С...Суки.

Отрицательное обаяние – чертовски интересная вещь.
Отрицательное обаяние – это когда гадости выглядят гармонично.
Отрицательный поступок несёт в себе положительный заряд, который неожиданно извиняет совершённое безобразие.

Однажды Илюша позвонил и заплакал в трубку:
- С..собаку. Собаку мою убили, - в трубке послышалась возня, хрипы и звуки ударов.

Случайный прохожий пнул случайно гавкнувшего щенка.
Бульдожьи глаза стали грустными, а из пасти пошла кровавая пена.
Илюша рассердился и случайно разбил лицо случайному прохожему. Прохожий упал. Илюша оттащил его к себе во двор и методично пиздил, привязав к решётке забора.
Случайный прохожий вскоре перестал подавать признаки жизни. Тело бросили в Гудзон.
Сцена убийства казалась мне абсолютно нереальной, но статистика утверждает, что в период с 2003 до 2005 года 1,662 убийства в Нью-Йорке остались нераскрытыми.

Некоторое время после звонка я молчала, наблюдая внутреннюю борьбу законопослушности с пофигизмом.
Острожная законопослушность победила и тихо доложилась мужу:
- Скажи, папо, надо ли сообщить местным милицейским?
Папо покрутил чёрный ус и сказал:
- Если милицейские захотят говорить, то они сами поднимут наш номер. Подождём, пока трудящегося сдаст подруга.

И подруга сдала.

Илюша наскоро похоронил бульдога.
Позвонил попрощаться и бросился в бега. Позвонил, проезжая канадскую границу.
Потом из канадского аэропорта.
Позвонил по приезде в Питер и пропал навсегда.

В целом, Кабан-Соловей был милейшим человеком. Только слегка сутенёр, чуть-чуть дето-растлитель и немного убийца. Впрочем, у каждого свои недостатки.

Нереальный персонаж. Бордель, инцест и убийство.

Илюша выскочил из чата для русских в Америке. Не помню из какого именно. Никогда не видела его живьём. Один раз в почту упала мутная фотография белобрысого братка-мордоворота.

- Ты будешь смеяться над моей фамилией, - сказал Илюша.
Я ожидала услышать нечто уменьшительно-неприличное, вроде Козлюшкина.
Или повелительно-стыдное, вроде Сракина.
Илюшина фамилия оказалась гордой и сильной: Кабан-Соловей.
( бордель+инцест+убийство>>> )